Расчленёнка (+)

Чувство нереальности происходящего, чувство дурного кошмарного сна, захлестнуло меня ещё больше, когда я шагнул из яркого широкого коридора с солнечными зайчиками в проём лязгнувшей металлом, обшарпанной, двери и, очутился в темноте.

Вернее не в темноте, а в гнусных сумерках, создаваемых двумя источниками света. Первый источник – висящая над дверью на собственных проводах, еле мерцающая лампочка на 30 Ватт без выключателя. Второй источник света – это отверстия диаметром 3 мм, просверленные в железном листе, вваренном в оконный проём. Отверстий было мало, и они сияли осколком солнечного дня примерно, как редкие звёзды мерцают на облачном небе. Из-за этого сумрака воздух в комнате был осязаемым настолько, что, казалось бы, его можно было резать на куски ножом.

Потом пришёл запах. Трудно передать этот влажный запах – немыслимый винтаж, сплетённый из прелых мужских тел, пыли, еды, постельного белья, раздавленных клопов и параши. Поверьте, нигде больше такого запаха нет. И вот, я стою на пороге этой комнаты в белоснежных кроссовках Nike Air Max, в белых носочках Nike, в светло-голубых джинсах Levis маде-ин-сша, в белой T-Shirt Nike Dry Fit, сплетённой из синтетических волокон особым образом в тех же соединённых штатах, в белой короткой спортивной куртке Levis и с ощущением, что следующим моим шагом будет шаг в пропасть с долгим падением вниз и острым до истерии желанием проснуться за мгновение до удара оземь, точно, как в кошмарном сне.

И я сделал этот шаг, но не провалился в небытие, а ощутил под упругой подошвой кроссовок крепкий дощатый пол. За десять секунд с момента, когда за мной захлопнулась дверь, которую здесь называют калиткой, мои глаза привыкли к сумраку и, я увидел группу людей с бледными, как у покойников, лицами. Эти люди сидели на корточках вокруг газеты, аккуратно расстеленной на полу. У меня мелькнула мысль, что они эту газету читают, как на уроках политинформации в школе. Чуть дальше, ближе к окну, вдоль стен, стояли металлические двухъярусные кровати, по четыре кровати с каждой стороны. Всего восемь шконок.

На этих кроватях лежали и сидели ещё люди. Свободно было всего лишь одно место – около заваренного окна - решки, на втором ярусе. Третьим чувством, посетившим меня через 12 секунд, после того, как за мной захлопнулась калитка, было дикое, совершенно непреодолимое, животное чувство усталости. Полностью повинуясь своим инстинктам, я выбрал кратчайший путь к своей цели – протиснулся мимо сидящих на полу людей, перешагнул через газету, попутно заметив, что на газете лежала какая-то снедь вроде отварной картошки, солёных огурцов, растерзанной тушки жареной курицы и перьев зелёного лука. Перед кроватью мне пришлось тормознуть, так как на второй ярус забраться было не так то просто. Я бросил кроссовки внизу, благо они были уже без шнурков и очень легко снимались, наступил на нижнюю постель и, упруго подпрыгнув, растянулся на свободной койке второго яруса.

Минут пять я лежал, уставившись в потолок, и ощущая, как гудят мои мышцы, словно провода высоковольтной линии. Мыслей не было. Были чувства. Рефлексы. Пять минут спустя мне показалось, что слишком тихо в этой комнате и, я посмотрел вниз. Все люди смотрели на меня. Из группы, сидящей вокруг газеты, отделился коренастый парень, подошёл ко мне, облокотился на край «моей» шконки и тихо, но внятно сказал – «ну, раз ты так резко через дубок перешагнул, то рассказывай, кто ты, что ты, кого знаешь, надеюсь, ты не ошибёшься в своих ответах и вопросах».






(продолжение следует)

 

Я посмотрел вниз, где белели в темноте мои кроссовки, прицелился и спрыгнул вниз прямо на них. Обулся. Подошёл к группе людей, сидящих вокруг газеты со снедью – дубка, присел на корточки. Задумался… «Поздоровайся, хотя-бы, для начала. Скажи, как зовут. Статья какая. Кого знаешь из «людей»…» Сначала здороваюсь – «Здравствуйте!», потом представляюсь – «зовут меня Мигель». Народ оживляется – «Эт погоняло, что-ли?». «Нет - говорю – просто имя. Можно звать Михаилом, если так привычнее.» Гы-гы-гы, ну и имечко, еврейское что-ли? – все сразу повеселели. «Нет, - отвечаю – не еврейское. Обычное испанское имя. Только давайте не будем сейчас об имени моём – расскажу потом, если захотите».

«Ладно-ладно, тише – коренастый крепыш успокоил публику, по какой статье попал?» Честно говоря, не знаю. Запомнил только цифры – 163, часть третья, а,б,в. Да ну? Точно не знаешь? А срок знаешь? Тоже не заешь? Да ты парень попал – от семи до пятнадцати с конфискацией имущества! Я делаю удивлённое лицо –

«семь СУУУУТОООК???? Здесь??? За что??? Вот уроды, я вообще не виноват!!!!»

Народ вокруг меня падает от судорог смеха…. Минут через пять, собрав воедино обрывки фраз проникающих в моё сознание сквозь дружный гогот, я начал понимать, что не суток, а лет, не здесь, а в Серпухове, и вообще виноватых нет, все страдают за правду и справедливость. Ещё минут через десять вся хата, так здесь называют камеру, собралась плотным кольцом вокруг дубка и, народ в полной тишине стал слушать мой разговор с Сашей – так представился крепыш. Знаю ли я кого-нибудь из «людей»? Сейчас, в данный момент не знаю, так как несколько лет не в теме, но на заре юности знал кой-кого. Хасан, Полковник, Фрол – этих знают все. Местные гопники, которые крышевали наш бизнес – кто убит, кто спился, а кто в тюрьме. Этих не знает никто. Такова участь бойцов – пушечное мясо. А вот тебя, Саша, я видел раз в нашем магазине. Саша удивился – ну-ка, ну-ка… продолжай…

В общем, один из наших магазинов в давние-стародавние времена торговал продукцией Щелковского мясокомбината и вот однажды какой-то странный человек через продавцов «назначил нам встречу». В те годы, в конце первой четверти 90-х, только-только пошло новое веяние не «забивать стрелу», а «назначать встречу». Мы - я и мой партнёр по бизнесу, встретились с этим человеком и послали его куда подальше. Вежливо. Мы-ж интеллигентные люди. Ну, представьте, приходит к нам якобы директор магазина, весь на понтах, в турецкой кожаной куртке, вязаной шапочке-петушке, в трениках и китайских кроссовках, не бритый, с синяком под глазом и рассечённой губой, который в общем-то нам не конкурент, поскольку его якобы магазин не в нашем районе находится и безапелляционно требует отдать ему все концы откуда мы колбасу таскаем. Ей-богу, чудак какой-то. Был послан потому, что для того, чтобы покупать колбасу на мясокомбинате никаких концов не нужно. Нужно было просто туда приехать в отдел сбыта, подписать договор о сотрудничестве и утвердить график по каким дням будет приезжать твоя машина и сколько будет забирать колбасы, сосисок, пельменей, мяса, окороков и т.п. На следующий день этот товарищ встретился по этому поводу с нашей крышей, на которую приволок Сашу. Саша оказался в авторитете. Наши бандюки в общем-то испужались немного такому высокому визиту и довольно истерично искали нас по всем нашим точкам пару дней. В итоге мы тогда встретились с этим Сашей и вежливо объяснили ему абсурдность просьбы директора магазина, дали наклейку от колбасы с почтовым адресом Щёлковского мясокомбината и сказали, что никаких концов там не нужно, разве что для двух симпатяшек на отпуске готовой продукции. Вся встреча с Сашей заняла пару минут, не больше. Но он меня вспомнил. Вернее не меня, а ситуацию.

Тот директор оказался его младшим братом, необоснованно строившим из себя крутого под тенью старшего, но это ему прощалось, как я понял из-за снисходительного отношения старшего к младшему – у братьев была большая разница в возрасте, лет десять. И вот, я сижу на корточках у дубка в хате, рассказываю о давно минувших делах старшему, которого заперли по подозрению в заказных убийствах, а его младший уж лет пять мотает срок за убийство своего тестя. А ведь так всё хорошо начиналось в 1991 году… Летом 1991 года я со своим институтским другом заработал около 100 штук зелени. Всего за неполные 3 месяца каникул. «Торговец мороженным» - так называется креатив ещё одного моего друга о тех бурных временах. Но это уже совсем другая история, а сейчас я попал в крупный фантасмагорический переплёт.

Я успел рассказать публике о том, что по образованию врач и перешёл было к рассказу о том, как получилось, что я оказался в хате, но Саша меня перебил – «подробности никому никогда не рассказывай, здесь любой из нас тебя заложит, если представится такая возможность. «Язык твой – враг твой» - здесь это правило действует на все 200 процентов. Ни с кем не говори по-душам, ни с кем не дружи, не верь никому. Каждый за себя. Всегда прежде чем сказать, думай, что сказать. За слово – убивают. Сейчас ложись отдыхай, приходи в себя, будешь в хате лепилой, не стремайся – это доктором, поможешь кому, таблетку у ментов выпросишь. Никто тебя не тронет».

Я залез на «свою» шконку, положил под голову куртку и уставился в потолок, который был каким-то закопченным и создавал впечатление хмурого, дождливого неба. Ко мне вернулись мысли и все события предшествовавших этому дню трёх месяцев, пронеслись ярким вихрем перед моими глазами.





(продолжение следует)

 

Завязка была очень простой. Я открывал свою фирму, которая будет заниматься медицинской техникой. У меня было почти всё готово. Был небольшой офис, были сотрудники, секретарша, телефон и три компьютера. У меня были поставщики – фирмы-производители медтехники с которыми я договорился о сотрудничестве. У меня даже был Заказчик и у этого Заказчика неожиданно появились деньги на мой первый контракт. Первый в качестве руководителя конторы, а не менеджера. У меня не было только одного – юр.лица. Вернее, оно было, но в стадии регистрации. То есть было всё, но некуда было принимать деньги. Обычное дело в России. Можно планировать всё, что угодно, но планы рушатся из-за того, что бюджетные деньги падают на счёт госзаказчика либо непредвиденно рано, либо непредвиденно поздно, но почти никогда вовремя.

В общем, пролетел бы я с этим контрактом, если бы у меня не было друзей, которые мне сопереживали. Одним из этих друзей был мой давний институтский товарищ – афганец, меломан, травматолог, коммерсант и рогоносец в одном лице. Меня всегда поражала его склонность к собирательству дорогих пластинок и аудиотехники, энциклопедическое знание дискографии всех известных групп - он в любой момент мог ответить какой артист в каком году записал какой диск и на каком инструменте играл в каких группах, также меня удивляло его хлебосольство – у него дома всегда были гости, но никогда не было денег. И ещё я удивлялся, что он воспитывал ребёнка, которого ему родила жена, забеременев от слесаря, который жил в доме напротив. Вот такая была у него мини-сантабарбара.

Звали моего товарища Сильвестр, Силя, или Слай. Периодически пьяный слесарь кричал под балконом у Слая разные матерные гадости, смысл которых сводился к требованию отдать ему ребёнка, который, справедливости ради надо сказать, был как две капли воды похож на своего настоящего родителя, а мой товарищ выходил на улицу и бил слесарю морду, после чего возвращался к жене и кричал на неё матерные гадости, смысл которых сводился к тому, что она сука. Однажды она подарила ему на день рождения рога от убитого лося, а он эти роскошные рога приделал на стену и использовал в качестве вешалки для головных уборов.

Слай тогда был на мели и мечтал, что я стану нивротебательским коммерсантом и возьму его к себе на работу. У меня даже должность была для него заготовлена и рабочее место - стол, стул, канцелярские принадлежности и телефон. Компьютер Слаю не полагался, т.к. он с компьютерами не дружил. Принципиально. И вот спрашивает он у меня, как развивается ситуация с Заказчиком. Я ему рассказываю, что контракт уходит, т.к. фирма у меня пока ещё в стадии регистрации. Нужна дружественная контора, через которую можно было бы провести хотя-бы первую часть контракта. За комиссионные, но такой дружественной конторы в тот момент у меня просто не было. Вдруг у Слая родилась идея – Мигелище, так ведь Юрка гендиректор. Мы договоримся с ним без проблем!

Чесслово, я не знал, что Юрка гендиректор. Это был ещё один мой друг, школьный друг Слая. Мы вместе выпили много литров водки, много прослушали редких пластинок и много говорили на разные философские темы. Я познакомился с ним летом 87 года после первого курса института, когда мы с одногруппниками решили срубить бабла в одном из подмосковных колхозов на остеклении теплиц. Его приволок с собой Слай. Юрка тогда заканчивал инъяз, хипповал, фанател от Юрай-Хипа и трахал хиппующих поэтесс. Мне запомнился его рассказ о поэтессах, пока мы ждали бригадира по теплицам. Поэтесс было две и однажды Юркиных сил на них не хватило, потому что он был пьян. Тогда они особым образом перевязали ему яички с членом так, чтобы член всё время стоял и трахали Юрку в течение шести часов непрерывно, не позволяя ему кончить. После тех экспириенсов Юрке пришлось какое-то время лечиться, но в итоге всё закончилось благополучно.

Прошли годы, Юрка работал переводчиком-синхронистом, а в свободное от переводческой деятельности время, руководил конторой, продающей стройматериалы. Я опасался, что название его фирмы мне не подойдёт, но на удивление название оказалось вполне нейтральным. Мы договорились за пять минут. Ему нужно было переводить поступающие от Заказчика деньги на счёт завода медтехники. Один месяц. Пятьдесят тысяч долларов. За это он получал наличными 5% от всех безналичных платежей. 2500 долларов. Мы заключили с ним договор, потом я заключил договор с Заказчиком. И бизнес пошёл. Завод получил предоплату и отгрузил оборудование. Мои инженеры всё смонтировали, а я обучил персонал работе на этом оборудовании. Юрка получил свои 2500, Слай получил рабочее место и в дополнение к телефону ещё и самый крутой пейджер, проплаченный на год вперёд. Регистрация моей фирмы успешно завершилась.

Оставалось выполнить мою, вторую часть контракта – поставку расходников для этого оборудования. Заказчик заключил со мной ещё два крупных контракта и я решил сделать себе отпуск на майские праздники – неделю на Крите, с моим школьным другом, с которым дружили с детства, и до сих пор дружим семьями. Перед моим отъездом звонит мне Заказчик и уведомляет меня, что отправляет платёж по второй части моего контракта, ок, говорю, отличная весть, вернусь – разберёмся. Оставляю печать на хранение Слаю и лечу на Крит с отличным настроением. Там мы плещемся в лазурном море, загораем, я читаю Улисса и гоняю на арендованном чоппере по местам раскопок древней цивилизации. Периодически звоню в банк, узнать состояние счёта. Денег нет. Звоню в бухгалтерию Заказчика – деньги отправили, вот номер платёжки и сумма. Ещё через день звоню в банк – никаких платежей не поступало и не уходило. 8 мая, в предпраздничный день ещё раз звоню в бухгалтерию Заказчика и прошу проверить реквизиты куда отправили платёж. Мне читают реквизиты Юркиной фирмы. «Ёйооо-майооо, контракт-то ведь уже закрыт!» - говорю им в трубку телефона, – «По второй части контракта реквизиты совсем другие». На том конце провода воют – «Перепутали сдуру! Но, это-ж Ваши партнеры, пусть перекинут деньги Вам на счёт, а то возврат по бухгалтерии объяснять замучаемся, да ещё генеральный нас вздрючит!» Ладно, говорю, не переживайте, сейчас перезвоню Юре и уладим эту проблему. Звоню Юре. Его нет ни на работе, ни дома. Звоню Слаю. Его тоже нет дома, жена отвечает, что уехал с Юркой пьянствовать, а завтра мы вместе едем в дом отдыха. Ну, оно понятно – майские праздники, шашлыки… Ладно, говорю, передай Слаю, что платёж по ошибке Юре ушёл, вернусь, решим что делать. А сам не могу успокоиться почему-то… Вот думаю странное дело, вроде всё должно быть в порядке, а под ложечкой как-то нехорошо ноет…







(продолжение следует)

 

Сомневаюсь, что мои креативы кто-нить купит...

Лучше нинада, сомнительное удовольствие...

 

Угадай. Сколько по-твоему?

 

Ты не поверишь, на нарах есть сотовая связь, а соответственно и интернет, но я тогда не на нарах был. Вместо нар были шконки. Просто есть хаты с нарами, есть со шконками, а есть с диванами, креслами, телевидением и интернетом.

 

Я очнулся от воспоминаний, когда кто-то потряс меня за плечо – «Слезай, меняемся, другая смена!». Такие дела.

В камере восемь шконок. Две двухъярусные конструкции у одной стены и две двухъярусные – у другой. Рама из гнутых труб круглого сечения диаметром сантиметра четыре. Лежбища – вогнутый лист металла, толщиной 3 мм, шириной 400 мм, длиной 1800 мм, вваренный в рамку из той-же трубы. Все углы закруглены большим радиусом. Конструкции крепко прикручены к полу болтами без шляпок. Покрашены тёмно-коричневой масляной краской. Никаких матрасов и подушек не полагается.

З/к должен спать не более 6 часов. В сутки помещается четыре раза по шесть часов. Поэтому в камере нормальное количество з/к-нных - 32 человека. 8 из них спят лёжа на шконках, остальные 24 либо бодрствуют, либо спят на корточках, привалившись спиной к стене. Сидеть в хате не на чем.

Вдоль стены у окна, внизу вплотную к стене, проходит круглая труба отопления, диаметром 20 см, вверху, под потолком, проходит квадратного сечения металлический кожух централизованной вентиляции, воздух проходит мимо всех хат справа-налево. У калитки слева – параша. Эмалированный нужник, с платформой для ступней, вмонтированный в пол, вода течёт по канализации мимо всех хат слева-направо. От остального пространства параша отделена бетонной перегородкой высотой 80 см, длиной метр, шириной сантиметров 20.

За перегородкой из стены торчит эмалированная раковина и над ней торчит из стены единственный кран с холодной водой.

Вся сантехника имеет рыжий цвет от окислов железа подмосковной воды, рыжий фон сочетается с черными сколами и потёками несмывающейся никакими порошками грязи.

К раковине примыкает трёхъярусный стол, сваренный из металлического уголка. Стол шириной 80 см, высотой метр, глубиной 30 см. На этом столе находится только еда. Еда всех 32 человек. Из еды личного нет ничего. Еда любого з/к принадлежит всей хате.

Стены хаты покрыты шубой. Шуба – совдеповское изобретение звукоизоляции между смежными хатами. На каменную стену накладывается несколько слоёв тонкой металлической сетки, сетка покрывается толстым слоем очень крепкой штукатурки, потом ещё несколько слоёв сетки и ещё толстый слой штукатурки. Получается неравномерный многослойный сэндвич из воздуха и штукатурки, скреплённый нитями сетки. Финишный слой штукатурки представляет собой очень неровную, шершавую поверхность, тёмно-серого, почти чёрного цвета, отдалённо похожую на свалявшийся искусственный мех. Наверное поэтому и называют эту штукатурку шубой, а также за то, что под этой шубой ничего не слышно, сообщаться между хатами посредством азбуки морзе становится нереально. Со временем штукатурка растрескивается, улучшая свои звукопоглощающие свойства, в трещинах заводятся мокрицы, тараканы и страшное явление – клопы.

Если тараканов время от времени достаточно эффективно морят, обрабатывая химией хаты, то клопов оттуда вытравить невозможно. Они плоские, умеют глубоко забираться в трещины шубы настолько, что яд до них не достигает. Столкнувшись первый раз с кровососущим, я каждый раз, перед тем, как лечь на шконку, прожигал зажигалкой шубу. Моему примеру последовали все и нас клопы не кусали.

Размер хаты – три метра на шесть метров, высота потолка 3,5 метра.

Я слез со шконки, получается у меня впереди 18 часов свободного времени. Рядом со мной таких же как и я 23 неприкаянных человека на почти свободных 14 квадратных метрах дощатого пола. Вокруг меня атмосфера, наполненная сизым дымом дешёвого курева, увлажнённая испарениями из параши и выхлопом лёгких 32 людей. Все коронные места у стен заняты, остаётся только ходить?

Сказать, что мне стало тоскливо – это ничего не сказать. Мне тогда было ещё не известно, что досуг з/к довольно плотно заполнен. Первое значительное событие, свидетелем которого я стал – это дорога. Не дорожка кокаина на плоской поверхности, а информационная связь между камерами.





(продолжение следует)

 

Паш, не то что зажигалки, там даже женщины запрещены, но тем не менее они там тоже есть.