Совколюбы

Сначала удивился было - кто там вдруг возник?
А потом не удивился.
Ты считаешь, что с тобой кто-нибудь спорит?
Ну и самомнение...

 

Ты же вроде не любишь Страну Советов...
Не говоря уже о том, что мало что в ней понимаешь...

PS Подозреваю, что в последнем твоём предложении есть ошибочка...

 

Борис Черток "Ракеты и люди" Про возвращение из черной гитлеровской Германии в светлый рай народного счастья: СССР. (тогдашнее помещение НИИ-1 в 100м от моего дома, кстати)
http://militera.lib.ru/explo/chertok_be/04.html

Увлеченные новой областью творческой деятельности, открывающейся бескрайней перспективой, мы строили самые радужные планы на будущее ракетной техники. Оторвавшись от послевоенной московской действительности, до возвращения в Союз мы практически не испытывали обычных для советских людей того времени житейских забот. Окунувшись в первые месяцы 1947 года в новую для нас атмосферу, мы были вынуждены затрачивать время и энергию на «реадаптацию» на родной земле.

Далеко не каждый имел возможность, возвратившись из благоустроенной Тюрингии, поселиться в сносных даже по тогдашним послевоенным нормам условиях. Я с семьей — нас было четверо — вернулся в «надстройку НИИ-1» — дом № 3 по улице Короленко в Сокольниках. Здесь мы занимали две смежные комнаты. Две другие комнаты занимала семья сотрудника Совета Министров Российской Федерации, состоящая тоже из четырех человек. В квартире не было ни ванны, ни душа, один унитаз и один умывальник на всех — он же водопроводная кухонная раковина на общей маленькой кухне, дровяная плита, дрова для которой на пятый этаж надо носить из сарая во дворе, и, конечно, никакого лифта. После фешенебельной Виллы Франка в Бляйхероде требовалась психологическая адаптация. Многие нам еще завидовали: во-первых, в среднем по 6 квадратных метров на человека, во-вторых, хорошие соседи — женщины сразу подружились, а дети даже до сих пор, спустя почти полвека, остаются друзьями.

Королев только через год получил в заводском доме отдельную квартиру, недалеко от проходной, а почти весь 1947 год ночевал на диване в старой квартире на Конюшковской. После ареста в 1938 году его жене Ксении Винцентини и дочери оставили одну крохотную комнату.

Многие жили, где придется, на «птичьих правах». Это значит, что прописывали их в заводских общежитиях-бараках, чтобы был «порядок» в паспорте, а жили они уже без прописки у родственников, друзей или снимали комнаты в пригородных дачных поселках.

В Подлипках, где разместился наш новый ракетный центр — НИИ-88, только старые кадровые рабочие имели отдельные квартиры. Вновь принимаемых молодых специалистов и рабочих селили в бараках, которых понастроили очень много.

Однако мы совсем не унывали! Даже в еще более тяжелых условиях многомесячной жизни и работы на грани возможного на полигоне «Капустин Яр» воспринимали действительность с юмором и оптимизмом.

Труднее воспринималась общая для страны атмосфера давящей идеологически-репрессивной системы. (после нацистской Германии-то)

Увлеченно работая какое-то время в роли победителей на территории чужой страны, находившейся до этого под еще более жестоким репрессивным контролем, мы были уверены, что послевоенная жизнь в нашей стране станет во многом более демократичной. Такие же надежды были у военной интеллигенции — многих прошедших через горнило войны боевых офицеров.

Может быть, здесь есть некая историческая аналогия настроениям, которые были у офицеров времен Отечественной войны 1812 года.

Во время войны шли на смерть и подвиги под лозунгами «За Родину!», «За слезы наших матерей!», «За Сталина!». В тылу героически трудились под лозунгом «Все для фронта, все для Победы!». Теперь, когда победили ценою неисчислимых жертв, подлинного героизма и не показного, а действительного единства народа перед лицом общей смертельной опасности, снова требовался трудовой героизм.

Надежда на лучшую жизнь, вера в мудрость «величайшего вождя народов» и постоянное идеологическое партийное давление оказались столь сильны, что несмотря на все жертвы, понесенные во время войны, люди были готовы переносить послевоенные трудности и совершать новые подвиги для еще большего укрепления военного могущества, для новых свершений и побед советской науки и техники.

Но вместо того, чтобы на гребне волны победной эйфории, действительного всенародного ликования подхватить этот энтузиазм, раскрепостить могучую силу освобожденной творческой инициативы, Сталин и его окружение, вопреки логике, вопреки здравому смыслу, усиливают режим подавления. Следует новая серия расправ. Усиливаются идеологические репрессии против интеллигенции, проводятся переселения — массовая ссылка целых народов, начатая еще во время войны. И уж совсем необъяснимым репрессиям были подвергнуты прошедшие все муки ада бывшие пленные солдаты и офицеры и миллионы молодых советских людей только за то, что они были насильно угнаны немцами на работу в Германию.

При одной из первых встреч с Исаевым после возвращения из Германии он спросил:

— Помнишь доходяг, которых в лагере «Дора» американцы не взяли с собой, а оставили нам, только потому, что те наотрез отказались и потребовали их передачи советским властям?
— Такое не забыть, конечно, помню.
— Так вот, всех их, чудом выживших в таких же лагерях, отправили теперь в наши лагеря. Они, правда, отличаются от немецких. В наших нет крематориев и заключенным не доверяют участвовать в производстве ракет или чего-то в этом роде!

В анкетах, заполняемых при поступлении на работу, на учебу в вузы и техникумы, появились такие графы: «Были ли вы или ваши родственники в плену или на территориях, оккупированных гитлеровской армией? Были ли вы или ваши родственники репрессированы? Были ли вы или ваши ближайшие родственники за границей? Если да, то когда и с какой целью?»

Работая в Германии, мы поняли, что после войны важнейшее значение для развития отечественной науки и технического прогресса будет иметь международное научное сотрудничество. Мы мечтали, что вместо намечавшейся конфронтации взаимодействие ученых стран-победительниц будет закономерным продолжением военного союза.

В конце 1946 года, вернувшись с какого-то совещания из Берлина, Королев, загадочно улыбаясь, сказал мне и Василию Харчеву: «Приготовьтесь лететь за океан». Увы! До самой кончины Королева ни он и никто из его ближайших сотрудников «за океаном» так и не побывали.

 

Отец в бараке прожил всего год, потом женился, снимал дачу в Подлипках ( Болшево) тоже год, потом получил квартиру с газом, водопроводом и прочими прелестями в закрытом военном городке. А он из первого "сталинского" призыва. Но офицеры ракетчики жили лучше гражданских.

 

Еще лучше жили те ракетчики, что занимались ПВО. У них Серго Берия конструктором числился, забирал спецов у баллистиков с полпинка.

Тогда не особо понимали, зачем нужны ракеты типа А-5. Институт Рабе был самопальным, хоть и под крылом ГМЧ (Катюши). Постановление ЦК было издано только в мае 1946. И лишь с увеличение дальности при приемлемой точности ракеты начали становиться толковым носителем ЯБЧ, Оружием и получили приоритет.

 

Нас к торжеству пессимизма ведет
Как деградировала советская идеология
и как государственная идеология Советского Союза превратилась в набор социально одобряемых практик, над смыслом которых было не принято задумываться.

 

Мороз, как ты их находишь?

 

По запаху.

 

Этого добра полно в интернете. Вот ещё колоритная:

 

Уважаемый Мороз, это всё конечно так, но стоит добавить что люди тогда, большей частью, были идеалистами и не думали что можно жить как-то по другому.

 

Допустим, что это реально вопрос, а не рефлекторное надувание щек...

Не ищу. Лента как специально под вчерашнюю дискуссию статьи выкладывает. Даже заподозрил наличие повода в виде годовщины некоего совкового события на носу.

 

Ну вот в апреле-мае 1945 и увидели, как можно жить.
Ты напрасно их идеализируешь. Солдаты реально завидовали уровню жизни немцев: "немцы втрое лучше нашего жили". И тут проявилась классовая сущность большевизма. У солдат по возвращению НКВДшники на границе сидоры шмонали, отбирая вторые часы и что приглянется, а штабные лут вагонами вывозили. Так же и ордена делили.

 

Да ты просто болен, мой несчастный друг...

 

Вы мне льстите, "счастливый вы наш"

 

"немцы втрое лучше нашего жили" - слова ветерана, высказанные мне в личной беседе.
Про сидоры и шмон - воспоминания ветеранов с iremember.ru

Не вписывается окопная правда в эстетику штабных писарей.

 

Ну ты-то знаток...

 

Для тебя - да. В БСЭ такого не пишут.

 

Стесняюсь спросить сколько Морозу годков...

 

А Вы не стесняйтесь,прям так и спросите-Мороз,сколько тебе лет?

 

Отвечай Мороз! сколько лет?

 

Я тоже раньше ошибался, думал, что он молод.

 

Да я думаю может наоборот уже слишком... слишком взрослый...

 

Кто больше?

 

Про возраст гордиться само собой,хотя больше грустить...Тока в этой теме,по большому счету и 50-ти летнему вспомнить особо нечего......

 

Так тема изначально надуманная. Автор живет в черно-белом мире. По его мнению все, кто защищает СССР - его обожают и наоборот. Вот Мороз едва ли не единственный, кто подпадает под подобную классификацию. Он ненавидит. Искренне, ярко, надёжно, немотивированно.

 

Кому свежего совка?