Владимир Ильич Ленин - больше плюс или минус?

В этом смысле я не марксист, хотя против природы не попрешь, это очевидно.

 

Я тут уже выкладывал мемуары белых, местных монархистов не впечатлило.

 

Такую же реакцию у меня в свое время вызвали бунинские Окаянные дни. Удивительно как эти эстеты дожили до 17 года) по чужим усадьбам сирень обоняя)

 

Ммм, Бунин там как раз про литературность пишет, мол сначала мы создали этих героев, а потом они вдруг вошли в жизнь. Серьезный вопрос, на самом деле.

 

Там он бежит-бежит-бежит... а до того спал-спал-спал) и видел сны.
тоже спорно) про литературность. никто ими не бредил, а те кто бредили- одни не по русски о них читали, другие вообще читать не умели

 

Спорно, но даже сны бывают как у Веры Павловны, литературоцентричность русской культуры, и социальность русской литературы это факт, за неимением голоса в политике протест, мысль и критика вышли в литературу и публицистику, которую писали всякие царскосельские лицеисты, Гоголи, Некрасовы, Белинские, Писаревы и прочие "зеркала русской революции".
Литературу по-русски читало и земство, бывшие и небывшие семинаристы, студенты, разночинцы и вообще те кого тогда называли интеллигенцией , ну и дворяне. Часть этого контингента шаталась по Лондонам и Швейцариям, и тоже читали, вдохновлялись, готовили и готовились. И бредили, как же без этого.
Те, кто не умел читать были просто материалом для идеологической лаборатории.

 

Будет Вам) Россия Толстого читала и Достоевского. Ну и Чехова разве что. Не было у них таких героев)

 

Получается остальные писали в стол и были неизвестны, даже те кто были "Наше все" , но попадали при этом под раздачу от острогов до виселиц.
Герои лицеисткого/декабристкого круга это античные или национальные свободолюбивые сильные образы или просто романтическое "я" "мы", мечтающие о свободе, равенстве и братстве. Масонский проект того времени.
Далее это "маленький человек", гоголевский, "капитаны копейкины", "все мы вышли из гоголевской шинели", "лишний человек", грибоедовский, и прочие "герои нашего времени", некрасовский крестьянин или крестьянка, базаровщина, фаланстеры уже упоминал, про "зеркало..." Вы сами написали. Можно ряд расширить и углУбить)
Бердяев говорил что первым русским интеллигентом был еще Радищев с его «дyшa мoя cтpaдaниями чeлoвeчecкими yязвлeнa былa» и что "
Toлькo в oднoм Пyшкинe, eдинcтвeннoм peнeccaнcнoм pyccкoм чeлoвeкe, блecнyлa вoзмoжиocть инoгo oтнoшeния к жизни. Пyшкин кaк бы coeдинил в ceбe сoзнaниe интeллигeнции и coзнaниe импepии. Oн nиcaл peвoлюционныe cтиxи и oн жe был пoэтoм pyccкoй вeликoдepжaвнocти. Пocлe пoдaвлeния вoccтания дeкaбpиcтoв, пocлe вoцapeния Hикoлaя I вce пoшлo пyтeм нapocтaния pacкoлa и революции. Pyccкaя интeллигeнция oкoнчaтeльнo oфopмилacь в pacкoльничий тип. Oнa вceгдa бyдeт гoвopить пpo ceбя «мы», пpo гocyдapcтвo, пpo влacть — «oни». Pyccкий кyльтypный cлoй oкaзaлcя нaд бeзднoй, paздaвлeнным двyмя oснoвными cилaми — caмoдepжaвнoй мoнapxиeй cвepxy и тeмнoй мaccoй кpecтьянcтвa cнизy.
Pyccкaя мыcль, бecпoчвeннaя и бyнтyющaя, былa в XIX вeкe внyтpeннo cвoбoднoй и дepзнoвeннoй, нe cвязaннoй тяжeлым пpoшлым c тpaдициeй, внeшнe жe cтecнeннoй и чacтo гoнимoй. Heвoзмoжнocть пo пoлитичecким ycловиям нeпocpeдcтвeннoгo coциaльнoгo дeлa пpивeлa к тoмy, чтo вcя aктивнocть пepeшлa в литepaтypy и мыcль, rдe вce вoпpocы cтaвилиcь и peшaлиcь oчeнь paдикaльнo. Bыpaбoтaлacь бeзгpaничнaя coциaльнaя мeчтaтeльнocть, нe cвязaннaя c peaльнoй дeйcтвитeльнocтью. Pyccкиe были ceн-cимoниcтaми, фypьepиcтaми, пpyдoниcтaми, кoгдa в Poccии былo еще кpeпocтнoe пpaвo и caмoдepжaвнaя мoнapxия. Oни были caмыми кpaйними, тoтaлитapными reгeльянцaмн и шeллингиaнцaми, кoгдa в Poccии нe былo eщe никaкoй филocoфcкoй кyльтypы и филocoфcкaя мыcль былa нa пoдoзpeнии."

 

Подкину еще Розанова:

"Но оставим Израиля, сегодня дело до Руси. Мы, в сущности, играли в литературе. “Так хорошо написал”. И все дело было в том, что “хорошо написал”, а чтó “написал” — до этого никому дела не было. По содержаниюлитература русская есть такая мерзость, — такая мерзость бесстыдства и наглости, — как ни единая литература. В большом Царстве, с большою силою, при народе трудолюбивом, смышленом, покорном, что она сделала? Она не выучила и не внушила выучить — чтобы этот народ хотя научили гвоздь выковывать, серп исполнить, косу для косьбы сделать (“вывозим косы из Австрии”,— география). Народ рос совершенно первобытно с Петра Великого, а литература занималась только, “как они любили” и “о чем разговаривали”. И все “разговаривали” и только “разговаривали”, и только “любили” и еще “любили”.
Никто не занялся тем (и я не читал в журналах ни одной статьи — и в газетах тоже ни одной статьи), что в России нет ни одного аптекарского магазина, т. е. сделанного и торгуемого русским человеком, — что мы не умеем из морских трав извлекать иоду, а горчишники у нас “французские”, потому что русские всечеловеки не умеют даже намазать горчицы разведенной на бумаге с закреплением ее “крепости”, “духа”. Что же мы умеем? А вот, видите ли, мы умеем “любить”, как Вронский Анну, и Литвинов Ирину, и Лежнев Лизу, и Обломов Ольгу. Боже, но любить нужно в семье"

 

ПРИКАЗ № 1
превративший одиннадцатью строками одиннадцатимиллионную русскую армию в труху и сор, не подействовал бы на нее и даже не был бы вовсе понят ею, если бы уже 3/4века к нему не подготовляла вся русская литература. Но нужно было, чтобы — гораздо ранее его — начало слагаться пренебрежение к офицеру как к
дураку
фанфарону
трусу,
во всех отношениях к —
ничтожеству
и отчасти к
вору.
Для чего надо было сперва посмотреть на Скалозуба
втеатре
и прочитать, как
умывался
генерал Бетрищев, пишущий “Историю генералов отечественной войны”, — у Гоголя, фыркая в нос Чичикову. Тоже — и самому Толстому надо было передать, как генералы храбрятся по виду и стараются не нагнуться при выстреле, но нагибаются, вздрагивают и трясутся в душе и даже наяву.
Когда вся эта литература прошла, — прошла в гениальных по искусству созданиях “русского пера”, — тогда присяжный поверенный Соколов “снял с нее сливки”. Но еще более “снял сливки” Берлинский Генеральный Штаб, охотно бы заплативший за клочок писанной чернилами бумажки всю сумму годового дохода Германии за год.
“Приказ № 1” давно готовился. Бесспорно, он был заготовлен в Берлине. Берлин вообще очень хорошо изучил русскую литературу. Он ничего не сделал иного, как выжал из нее сок. Он отбросил целебное в ней, чарующее, истинное. “На войне как на войне...” “Эти ароматы нам не нужны”. “Нам, — немцам на реке Шпрее...”
...От ароматов и благоуханий он отделил ту каплю желчи, которая, несомненно, содержалась в ней. Несомненно — содержалась. И в нужную минуту поднес ее России.
Именно ее.
Ееодну.
Каплю, наиболее роскошно выработанную золотою русской литературой.
“Пей. Ты же ее любила. Растила. Холила”.
Россия выпила и умерла.
Собственно, никакого сомнения; что Россию убила литература. Из слагающих “разложителей” России ни одного нет нелитературного происхождения.
Трудно представить себе... И, однако, — так.

 

как всегда в точку

 

антигерои были
лишние люди- нигилисты-бесы.
До Горького, пожалуй, все притянуто за уши к теме

 

раскольничество возведенное в степень) поскольку сначала в самом себе:

Н. Берберова, жена Ходасевича

 

Да, я неправильно сказал про героев, очевидно Радищев не писал о декабристах, которые скажут на допросе о том, что свои вольнодумческие мысли они заимствовали у него, и Пушкин с Лермонтовым мечтали о временах когда они нагрянут к царям и их корона упадет, но не писали про боевиков, которые позже взорвут царя, в остальном линия развития протеста, сатиры и критики, формируемая в литературе и публицистике, от Радищева до 17 года в целом понятная.

 

Ммм))))
"Просто в ту эпоху в моде были театральные движения души, из-за чего, кстати, случились Первая мировая война и русская революция"

П.с. Ходасевич как раз в списке более глубокого изучения. Только не доберусь наверное никогда)

 

Бердяев тоже хорошо, как и всегда:

ВЛАСТЬ И ПСИХОЛОГИЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

http://www.magister.msk.ru/library/philos/berdyaev/berdn049.htm

Вот уже несколько месяцев, как Россия поставлена перед неразрешимой задачей - создать сильную государственную власть из человеческого материала, совершенно непригодного для властвования и определения судеб государства, по всему своему прошлому, по душевному своему укладу не призванного к власти и господству в государстве. По мере "развития" революции власть постепенно перешла к русской революционной интеллигенции, к русским социалистам-революционерам и социал-демократам, т. е. к людям, которым и во сне никогда не снилось, что они могут быть у власти, все миросозерцание и вся психология которых отрицает самый принцип власти. Попасть прямо из подполья в министры - дело нелегкое, можно с ума сойти. У русской социалистической интеллигенции не было ни одного чувства, ни одной мысли, которые подготовляли бы её к власти. Русская революционно-социалистическая интеллигенция кристаллизовалась в особую расу, в особую породу людей, которую можно узнать даже по физическому облику, и раса эта не может господствовать. Ее господствование и властвование есть антропологическая, психологическая и моральная нелепость. Эта порода людей не может создать такого эстетического стиля власти, который не был бы отталкивающим. ..Всей кровью своей, всеми мыслями своими наша революционная интеллигенция всегда отрицала власть, и борьба с самодержавной властью перешла у нее в отрицание государства, нации, истории. Революционная интеллигенция жила утопиями и мечтами о совершенном социальном строе. В то блаженное время, когда наступит этот строй, предполагалось отсутствие всякой власти, ибо всякая власть от лукавого. До этого же вожделенного мгновения должна быть непримиримая оппозиция всякой власти, нужна перманентная революция. Абсолютизация революционной психологии делает невозможным участие во власти...

Психология её была узко кружковая, душная и затхлая. Этот интеллигентский мир был совершенно замкнутый мир, живущий своими глубоко провинциальными интересами, своими партийными счетами, говоривший на своем уродливом жаргоне, противополагающий себя вселенской, исторической шири. Это был сектантский мирок со всеми особенностями сектантской психологии. Ему чужд был язык национальный и язык общечеловеческий... Сектантская психология революционной интеллигенции привела к крайней упрощенности мышления. Вся сложность жизни ускользала от её взора, видна была лишь одна прямая линия, весь многообразный Божий мир делился на "правый" и "левый". Психология этого интеллигентского сектантства никогда не была творческой и производительной, она была целиком охвачена жаждой раздела и распределения. ..

 

да.
Просто в ту эпоху "модным" было театральное движение тела))
Черту оседлости могли пересекать только ученики зубоврачебных школ и театральных и фармацевтических училищ, вернее поселяться в больших городах они могли только на этом основании. Поэтому театральный элемент так скаать) не последнюю скрипку играл в революции. Элемент театральности скорее. Он и не дал оценить серьезность происходящего

 

Ну вы даёте! То бишь, февральская революция - плод усилий гнилой интеллигенции? А не следствие экономики и политики царского режима?

 

подгрызли как бобры плотинку

 

Короче, марксисты-ленинцы из вас никакие

 

а "нам" зачем? мы устриц ели)

 

Последнее это причина усилий гнилой интеллигенции, наверно.

 

да, наверное, но мне кажется разделение на своих и чужих было сознательной спекуляцией. Оттого так противно то что происходит сейчас. А это развивает только плоское мышление в любом случае)

 

Полностью поддерживаю Талиту.

 

Философские рассуждения об "эре милосердия". Возможно ли это в принципе? Кажется утопией. Хотя, наверное возможно, была бы воля всех сторон. Тут лучше воспользоваться математическим рассуждением "от противного". А если нет? Тогда надо использовать принцип "убить всех плохих людей". Тогда естественно возникает принцип "всех убью один останусь". Нехорошо получается.

 

Да отпусти, чай не упадет...

 

Галковский интересно пишет:
http://old.russ.ru/antolog/inoe/galkov.htm

Плохо не то, что здесь мы видим поверхностный РАЦИОНАЛИЗМ, а то, что он ПОВЕРХНОСТНЫЙ. Русские интеллигенты верили в чертей, в сглаз, гадали на кофейной гуще. Их европеизм выражался только в том, что это делалось "не на виду", а на тайных собраниях. Иначе бы русские интеллигенты не проиграли все за 6 МЕСЯЦЕВ. Ведь вообще "знание - сила", и нет вещи более устойчивой, цепкой и мощной, чем разум человека. Величайший критик рационализма Зигмунд Фрейд, пожалуй, как никто другой понимавший ограниченность человеческого сознания, все же сказал на склоне своей жизни: "Голос разума слаб, но имеет одну странную особенность - он звучит, и звучит до тех пор, пока ему не внемлют". Русские либералы, русские рационалисты проиграли так быстро и безнадежно потому, что эту мысль можно дополнить другой максимой: "Голос безумия мощен, и он ревет и ревет до тех пор, пока человек не оглохнет". Именно этот голос безумия, подымавшийся из недр интеллигентского сознания, заставил сделать русскую интеллигенцию последовательно все возможные ошибки. На очередной вызов реальности интеллигенты отвечали не трезвой оценкой ситуации и принятием рациональных решений, а магическим перемещением предметов. Подлинная одежда русского интеллигента в 1917 г. - не строгая тройка и даже не китель, а фартук и колпак средневекового волшебника. Если в "Вехах" мы находим крестящихся и молящихся политологов, то здесь - изнуренных средневековым волшебством масонских практиков. Русские решили: если надеть фартук и колпак, государство будет управляться само собой. Нарядились, собрались в кружок. Взялись за руки, закрутили хоровод слева-направо - ничего не получается. Справа-налево - опять плохо. Подпрыгнули три раза, сказали: "Ширин-вырин-молодец!" Закопали пять золотых на Поле Чудес - опять ничего. Если в Европе масонство было "риторикой", декоративным оформлением некоторых реальных механизмов западного мира, то в России начала XX в. это обернулось чистой бутафорией. Картонным телефоном, который, вместо того, чтобы стоять на сцене и "изображать телефон", "поступил в продажу".
Как почти неизбежное следствие подобной фиктивности, к власти пришло ультралевое течение масонства, которое в лице Ленина и Троцкого откровенно издевалось над масонством, считало масонов полезными ничтожествами. Масонство, успешно контролирующее государственного левиафана в Европе и Америке, не смогло сделать этого в России, во-первых, потому, что русское государство по концентрации в себе мощи нации на порядок превосходило даже прусскую монархию в период ее самого оголтелого солдафонства, и, во-вторых, потому, что система масонских лож в России в лучшем случае могла быть организацией немецких землячеств в Прибалтике, но не имела "низового аппарата" (на котором все и держится) в коренной России. Бумажный тигр "телефонного права" масонов ничем не обеспечивался. В результате, их даже не уничтожили, а использовали как "вторичное сырье" для международной дипломатической игры молодой советской республики, создания системы глобального шпионажа и т.д. (В последнее время по этому поводу началась публикация ряда красноречивых документов - например, о деятельности украинских масонских лож в Польше 20 - 30-х гг., полностью контролируемой ОГПУ.)

 

Действия, аналогичные действиям русской интеллигенции, сделавшей в начале XX века ставку на политическое масонство, предприняли бы люди, решившие противопоставить мощи русского государства неофициальный совет старейшин, столь характерный для Востока. Действительно, например, на Северном Кавказе старейшины родов обладают огромной властью, служащей реальным противовесом произволу чиновников и тираническим устремлениям молодых честолюбцев. Дело, однако, в том, что в России никаких родов нет, более того, старики в русских деревнях подвергаются насмешкам как бесполезные едоки - "заедающие чужой век" комичные паразиты. Для полноты картины эту аналогию следует продолжить. Предположим, что зоркое и попечительное русское государство инициативу услужливых реформаторов поддержало и развило: правильно, "старикам везде у нас почет", необходимо развивать и поощрять институт русских старейшин. И вот уже по всей стране созданы соответствующие "домоуправления", где совершенно ничтожные русские пьяницы "заседают", получают от государства "зарплату" и превращаются в третьестепенный, но болезненный элемент все того же родного государства.
Блеф европеизации в России сопровождался все же созданием истеричной, лживой, но в своих высших проявлениях выдающейся цивилизации, по крайней мере в области литературы, сценического искусства и отчасти музыки. Но попытка "вторичной европеизации" была блефом полным. Во-первых, таковая была совершенно не нужна (зачем по второму разу-то?), и, во-вторых, весь декларируемый европеизм русской интеллигенции на самом деле был пропитан азиатской ненавистью к европейскому государству, что превращало "второе русское просвещение" в комедию положений. Ситуация, когда выросший в полуазиатском захолустье "западник" ПлеХанов вместе с дочкой раввина Любовью Исааковной Аксельрод орал на "восточных деспотов" Николая Романова-Дармштадт-Готторптского и Александру Гессенскую, по уровню незатейливого юмора приближается к лучшим фильмам Чарли Чаплина.
Блефующий, как правило, играет на повышение, поэтому азиатская реакция на излишнюю европеизацию России приобрела форму УЛЬТРАзападничества. Лозунг "догоним и перегоним Европу" был равно характерен и для большевиков, и для кадетов. Разногласия заключались в способах и областях "обгона". Большевики хотели перещеголять Запад прежде всего в области социальных преобразований, кадеты - например, в области юриспруденции: в 1917 году Россия получила с их помощью фантасмагорический избирательный закон, о демократичности которого США или Франция могли только мечтать. Так, равное избирательное право для женщин существовало тогда лишь в Норвегии и Дании. Англия, родина феминизма, лишь подумывала о соответствующей реформе, поставив для начала эксперимент в некоторых доминионах. А в России ввели одним махом, и миллионы лузгающих семечки краснощеких деревенских девок в одночасье стали "головой выше" английских аристократок. Дальше - больше. В Германии, Бельгии, Голландии, Испании возрастной ценз избирателей был 25 лет, в Австро-Венгрии - 24 года, в наиболее передовых демократических странах Запада: Англии, США, Франции - 21 год. А в России - 20. Знай наших! Ни в одной стране мира не было избирательного права у военнослужащих. А в России - ввели, да еще во время мировой войны. Были отменены имущественный ценз, ценз оседлости, грамотности и т.д. В целом избирательный закон в России обгонял естественный ход постепенной демократизации самых передовых государств на 30-40 лет. (Для сравнения: в США возрастной ценз избирателей был снижен только в 1971 г.) Впрочем, был проявлен и мудрый консерватизм. В избирательный закон было введено одно ограничение: в выборах запрещалось принимать участие "господам Романовым". Среди царских родственников были ученые, литераторы, благотворители - но они оказались недостойны быть полноправными гражданами Русской республики (которую, кстати, провозгласили до выборов в Учредительное собрание, нарушая свой же закон, - "очень хотелось" и провозгласили).

 

В маскировке азиатской реакции под западничество нет ничего удивительного с точки зрения психологической. Недоразвитие личности неизбежно приводит к тому, что первым этапом ее самоосознания является стихийный протест против собственного индивидуального существования. Ведь индивидуальное существование вовсе не является само по себе абсолютным благом. Прежде всего, индивидуальное существование трагично, так как для личности смерть есть актуальная данность, а для единицы коллектива личная смертность маскируется "жизнью рода". Кроме того, жизнь личности есть постоянное переживание собственного одиночества, хотя бы уже потому, что для личности полная совершенная любовь - это любовь не только к существу противоположного пола, но и к личности, а совпадение развитой и совершенной индивидуальности с внешней красотой есть вещь гораздо более редкая (отсюда характерная для личности трагедия неразделенной любви). Не случайно тема несчастной любви характерна для эпохи формирования европейского индивидуализма ("Страдания молодого Вертера" Гёте).
Из-за болезненности индивидуального существования крайне важна естественность и плавность развития индивидуалистической культуры. Те же "Страдания молодого Вертера" явились первым европейским бестселлером, и этой книгой ознаменовалось рождение индивидуального сознания как культуры (сентиментализм), как чего-то массового, характерного для определенного слоя, постепенно расширявшегося на протяжении более двухсот лет и обнимающего в современных культурных странах более половины населения, так что индивидуалистическая культура стала одновременно культурой массовой, превратилась в СТИЛИЗАЦИЮ индивидуального существования, может быть, даже навязываемую определенной части населения. Вне этой КУЛЬТУРЫ состояние индивидуального существования по меньшей мере неудобно, часто - мучительно. Человек ощущает себя социально покинутым, "никому не нужным". Реакцией на это является индивидуалистический бунт против индивидуализма, тот "героизм" русской интеллигенции, о котором писал в "Вехах" Сергей Булгаков и который был крайне примитивной формой индивидуализма - реакцией мещанина на несообразный ему уровень индивидуализации. Булгаков показательно абстрактно и вскользь противопоставлял в "Вехах" полуевропейскому "героизму" некое "подвижничество". Собственно, если спокойно обдумать этимологию этого слова, речь идет о мудром отказе от личностного начала, о жертве индивидуальным существованием как заведомо непосильной задаче, жертве во имя душевной гармонии. Однако Булгаков не видел, что "подвижничество" в смысле политическом есть европейская реакция царизма на русскую азиатскую революцию. Также он не понимал, что яд индивидуального существования может весьма легко привести к разрушению личности (которая не хочет быть личностью и разбивает себе голову о мостовую), ибо сознательный отказ от самосознания возможен только на достаточно высоких степенях индивидуальной жизни и доступен лишь одиночкам. Между прочим, сама проблема отказа от индивидуального бытия - тоже проявление неудобности этой формы существования: личность неизбежно переживает мистерию угасания разума в старости, а при родовом сознании проблема "красивого старения", правильной деградации отсутствует. При этом стандартные формы решения подобной проблемы не выработаны даже современным Западом. Это - задача будущего века, а может быть, и веков, и уж, конечно, не наивной России начала XX было ее решить. Другое дело - организация своеобразного "ордена глумливой адаптации", создающего пародийную иллюзию коллективной жизни и вызывающего "смеховое снятие" рационально неразрешимой проблемы.

 

Западноевропейское масонство с его неистребимой двусмысленностью вполне могло явиться в русских условиях элементом псевдоколлективистской поведенческой культуры. В этом смысле ошибка русского масонства(7)не в его гипертрофированном развитии как таковом, а в том, что его шутовскую культуру приняли излишне серьезно, разрушив тем самым "идеологический лак", в течение столетий предохраняющий западное масонство от агрессивной внешней среды. В русском масонстве была нарушена мера иронии. Возник русский тип "сурьезного масона", вроде Максима Ковалевского или Муромцева. При этом перестала замечаться подоплека живой религиозной жизни масонства, та интегрированная рационализмом XVIII в. западная культура карнавализма, на которую безуспешно и слишком поздно обращал внимание наиболее умный представитель младшего поколения русских масонов - Михаил Бахтин.
Воспринятое совершенно серьезно, масонство на русской почве превратилось в полную пародию.